fiafia | Entries tagged with jean échenoz

Этот пост должен быть (по идее) коротким, хоть речь в нём и о двух книгах.
Дело не сторлько в том, что одна из двух - перечитывание, это дела не меняет я оней в ЖЖ не писала, а в том что о моих давних и сложных отношениях с книгами писателя Жана Эшноза я пишу часто и в последний раз писала недавно, в связи с его последним романом Envoyée spéciale.
Если резюмировать, то отношения наши таковы: первый мой роман Эшноза, Je m'en vais, получивший в 1999 году Гонкуровскую премию и тогда же прочитанный, мне не понравился. Я совсем ничего не поняла, ни в романе, ни в факте присуждения премии. Причём роман не понравился настолько, что я сильно призадумалась, как это он уже в 1983 году получил премию Медичи за Cherokee (который я так и не прочла).
Но, странное дело, несмотря на такую негативную реакцию я стала читать все последующие романы Эшноза (только Jérôme Lindon и сборник новелл Caprice de la reine почему-то пропустила, даже не знаю почему, но зато прихватила Un an из предыдущих). Нам вместе становилось всё лучше и лучше, хотя я всё ещё не могла заявить о нём "Мой любимый писатель!" - чего-то недоставало. Улучшение наших отношений я объясняла тем, что что-то меняется в его манере письма, выборе тем и т.д. Действительно,"биографическая триада" Ravel, Courir и Des éclairs несколько отличается от других романов, но и до них мне уже больше, чем Je m'en vais понравился Au piano и после них - 14. Я уже не теряла надежды и только ждала - когда же?
Оказалось - этой весной, когда вышел Envoyée spéciale. Я поняла , что если наши отношения до этого не складывались, то виновата в этом только я. Нужно было дорасти, понять эту сложную механику странных историй, которые и пересказать невозможно - начинает казаться, что бредишь, научиться глубже вникать в язык, разобраться, чего всё это ради. В этом году я смогла это сделать.
И воодушевлённая новым этапом отношений решила попробовать давно лежавший у меня старый роман, ещё 1995 года, Les Grandes blondes.
Afficher l'image d'origine

И да - там всё уже было! Воздушные и лёгкие фразы, которые незаметно опутывают и уже не отпускают, изящные языковые игры, редкие слова, немыслимые списки и превосходный стиль и слог. Псевдошпионская история, которую невозможно рассказать, не заставив собеседников усомниться в твоём умственном здоровье, но она изобретательная и не один раз вызывает улыбку, и потом мы ведь знаем, что это лишь восхитительный предлог.

И я была так счастлива, что решила перечитать Je m'en vais (редчайший случай для современной французской литературы) - вдруг я там что-то не разглядела?
979002

И какое мудрое решение - то, что мне не понравилось, раздражало даже 16 лет назад, обернулось истинным читательским наслаждением и счастьем! Я не раздражалась, а улыбалась этим как бы детективным поворотам сюжета, видела, как сам автор едва заметно подсмеивается над собственными как бы загадками и саспенсом, я погружалась в этот текст, мне хотелось остаться, жить внутри этого текста - в джасперффордевском понимании этого "внутри". Говорю же - читательское счастье!
И мне захотелось разложить по всей квартире, там и здесь, книжки Эшноза, чтобы в любой момент можно было открыть любую наугад на любой странице - и восхищаться!
И я перечитаю и Un an и Au piano, и прочту нечитанное... Одного не понимаю: почему так долго я к нему шла? Вот с Переком у меня была любовь с первого взгляда, а между ними, как ни странно очень немало общего!

Надо всё-таки о книжечках - с февраля, после Дельфины де Виган, не писала.

Следующей книжкой был предпоследний роман Жана Эшноза, 14, а чуть позже я прочла его последний роман, Envoyée spéciale, поэтому объединю из в одной записи.

16071333

В очередной раз вспомню про мои непростые отношения с Эшнозом, которого я читаю уже без малого 20 лет, с Je m'en vais, прочитанного за гонкурство, но который мне не понравился. И не стала бы я продолжать, если бы мне не попался потом другой его роман, Au piano. "Попался" он мне по принуждению, поскольку в 2003 году вошёл в список кандидатов на премию Ливр-Интер, иначе бы я его не прочла. Понравился он мне больше предыдущего, очень от него отличался, и послышалось мне в нём даже что-то такое булгаковское. Кажется, именно это члены жюри не особо оценили, да и моим любимым писателем он не стал, но с тех пор я читаю у него всё. Читаю, всё больше убеждаюсь, что в современной французской литературе он один из лучших, а уж, как принято говорить , стилист - едва ли не самый лучший. И при этом я всё не называю его любимым, зато отношения у нас такие устойчиво дружеские, которые поколебать не просто, да и с чего бы? Но странные всё-таки отношения, трудно обозначить их правильными словами.

14 - вышедший в 2012 году совсем небольшой роман, меньше 100 страниц. Тема, как легко догадаться, Первая мировая... И вот, сразу чувствую, что кка-то неправильно выразилась - конечно, речь про войну, про судьбы людей, но эти *слова хоть и правильные, но в то же время никакого представления о книге Эшноза не дают.
Тема войны предполагает что-то масштабное, если использовать музыкальные термины (а использовать музыкальные термины в случае с Эшнозом очень удобно и уместно... кстати, можно хотя бы на названия оглянуться: Au piano, Ravel... а там, где названия не музыкальные, и речь вроде не о музыкантах, музыка внутри всё равно очень важна), то кажется, нужно говорить об опере или симфонии, а у Эшноза это небольшая импрессионисткая пьеса, а если сравнивать с живописью, то - полупрозрачная акварель. И при этом, масштаб романа - не по числу страниц, а по глубине. Кто, кроме Эшноза на нескольких десятках страниц расскажет вам всё про ту войну? Говоря о трагедии, не впадая в пафос, в тоне, кажущемся нейтральным - и из-за этой нейтральности, обычности, почти банальности, отстранённости и охватывает ужас.
Наверное, этот роман не подходит для первого знакомства с Эшнозом (а что подходит? оглядываясь на собственный опыт, понимаю, что ответа на этот вопрос у меня нет... Хотя проще всего, наверное, начать с "биографической трилогии" Ravel - Courir - Des éclairs), но в какой-то момент он должен быть прочитан. И вообще, без Эшноза представления о современной французской литературе у вас не будет.

А спустя четыре года после 14 вышел новый роман, Envoyée spéciale, который ничем на него не похож (да вообще все романы Эшноза друг на друга не похожи), но при этом воспринимается как типично эшнозовский (что можно сказать про каждый его роман... вот как это возможно, как это ему удаётся?)

27918875

Нет, это не просто типично эшнозовский роман - это квинтессенция энозовского романа.
Сюжет пересказать возможно, несмотря на всё его хулиганство и запутанность, несообразность и одновременно строгую логику, балаганность и тщательность. Но не нужно - потому что несмотря на всё его хулиганство и запутанность, несообразность и одновременно строгую логику, балаганность и тщательность, в нём есть чёткая сюжетная линия (даже несколько) и настоящий саспенс (не потому что думаешь, как же писатель выпутается из того, что так продуманно нагромоздил, а действительно ужасно хочется получить объяснение происходящему).
Две недели назад на читательском кружке одна моя сочитательница сказала про книгу, что она вроде ей понравилась, но она не смогла "погрузиться" или "окунуться""в книгу, почувствовать себя внутри ("je n'ai pas pu rentrer dans le roman"). Я понимаю - но романы Эшноза не для такого погружения, когда можешь найти какие-то параллели, сходство (или наоборот, констатировать полное их отсутствие) с героями и ситуациями. Романы Эшноза - это как механизм, кажущийся простым, сделанным почти из ничего, чуть не bricolage, но чётко и изящно работающим (вдруг напрашивается неожиданное сравнение с Гондри). Туда не надо "внутрь", надо любоваться. Но самое удивительное, что пока, как тебе кажется, ты любуешься и наслаждаешься формой, что-то такое срабатывает, и ты замечаешь, что давно уже думаешь о важном и серьёзном. Как он этого достигает? Не понимаю, но восхищаюсь.
А в этом романе он ещё виртуознее обычного - никогда не знаешь, всерьёз он или притворяется, пишет шпионский роман или пародию на него (или пародию на пародию), сам придумал байку или излагает исторический факт, настоящее слово использует или занимается словотворчеством. И иногда прямо внутри фразы его видно - вот написал, оглянулся, повернул чуть-чуть ускорил-замедлил. В который раз скажу - невозможно объяснить (хотя фигуры речи прямо можно по книжке изучать - анафоры, зевгмы, градации, эллипсисы и т.д.), но завораживает.

Просто для собственного удовольствия (и ещё чьего-нибудь, надеюсь) несколько цитат:

( Read more... )

Думая, как подступиться к этому последнему романа Эшноза, пришла к выводу, что повторюсь - так что можно смотреть по тэгу.
Хотя повторитьт, на самом деле несложно - чувствую, что хороший писатель, читаю всё всегда интересно, когда слышу его по радио - ещё больше проникаюсь, но coup de foudre у нас так и не случился. Хотя какой там coup de foudre, когда я его уже так давно знаю? В этом журнале заметки только про два предыдущих романа плюс нынешний, но читала я намного больше.
С другой стороны, слова "coup de foudre" - хороший переход к роману Des éclairs... и как дальше сказать? Не "о", не "по мотивам", не "инспирированному"... И тут опять-таки практичным оказывается обстоятельство, что в этом журнале шла речь только о двух его предыдущих романах, потому что все эти три романа литературные журналисты и критики объединяют в трилогию. И хоть сам Эшноз с этим не согласен, общее у них опредеённо есть - каждый не биография, но текст, выстроенный вокруг известной личности. Был Равель, был Затопек, теперь - Никола Тесла, которого в романе зовут Грегор.
Coup de foudre - мой намёк на название, связанные с "электрическими" открытиями и экспериментами Теслы. Но это и ещё наверняка то, из чего рождаются его романы, уверена, что они - результат электрического разряда, поразившего, как молния, открытия личности, восхищения, а то и любви к ней. Подумала, что Эшноз мог бы увлечься Терменом - кстати, я часто про Термена думала, когда читала роман, а потом интересовалась биографией Теслы. Это небольшой уход в сторону,о совсем небольшой, потому что на этот раз именно ЖЖ помогает мне определить жанр. Вот если вы заглянете в недавно обнаруженное мною сообщество

chtoby_pomnili (спасибо

yuriyag ), то увидите, что там обычно что-то такое происходит - люди не дотошно пересказывают удивительные биографии, а часто пытаются передать своё восхищение или удивление личностью, приближаясь к жанру "жизнь - это роман". Обычно это действительно уникальные биографии, но вы ведь знаете моё мнение, что любую жизнь можно рассказать, как роман. А у Эшноза ещё истинный литературный дар. И он рассказывает историю гениального, но непредусмотриительного инженера и изобретателя, никудышнего бизнесмена, который изобрёл, кажется, всё, что только можно изобрести, но закончил жизнь при более, чем ограниченных средствах и не вполне здоровом рассудке, думаю. А некоторые его привычки напомнили мне кумпунофобию.
Книжку рекомендую - она просто проглатывается. А ещё - если у кого-то сложились (или не сложились) какие-то особенные читательские отношения с Эшнозом, мне интересно.

С Эшнозом у меня странные отношения. Я как-то чувствую, что это хороший писатель, но скорее умом понимаю, сердцем полюбить пока не могу. Но стараюсь - поэтому все его новые книги читаю и всем советую их читать.
В последний раз я писала тут об Эшнозе в связи с романом "Равель". То есть речь шла о романе не биографическом, но с биографической основой. Роман Courir - того же жанра, главный герой - чехословацкий спортсмен, бегун Эмиль Затопек. Я такого имени и не знала, посмотрела в Википедии - основные факты биографии Эшноз излагает верно, у Затопека действительно особенная и необычная биография. А поскольку родился он в 1922 году, то его рекорды приходятся на довоенное, а в основном - послевоенное время, то есть бегал он в условиях социалистической Чехословакии, как бегали (прыгали, плавали, метали и т.п.) все остальные спортсмены во всех остальных социалистических странах. Даже можно усмотреть некоторую связь с моим предыдущим постом - биография, да, но главное - на фоне времени. Только у Лунгиной всё же документальное повествование, а тут роман.
И стиль Эшноза (а на стиль заставляют обратить внимание все его книги) очень соответствует этому изложению - сдержанный, сконцентрированный, похожий, наверное, на "неправильный" спортивный стиль Затопека, фразы сжатые, почти скупые, и именно благодаря этому, а не богатству лексики, достигается накал эмоций. Всё повествование, кстати, опять (опять!) в настоящем времени. Здесь оно более или менее оправдано, выглядит элементом стиля, но всё же...

Как сказать одним словом, не знаю - книга хорошая, опять-таки читать её советую, имя Эшноза в совр. фр. лит-ре важное, не проходное. Хотя coup de foudre у меня с автором опять не случился. Но будущий его роман я читать буду непременно.

И могла бы я сама подумать, когда читала первые страницы, а про композитора всё «не было», что, закрыв книгу, я скажу: «Превосходно!»?

Ну если совсем честно – могла бы. Но в начале книги в это не верится.

С каким запасом я в неё входила?

С убеждённостью, что Эшноз всегда пишет отлично – стиль, язык. С недоумением: почему, несмотря на эти неоспоримые стилистические достоинства, у меня с ним не складывается? Вот почти понравился мне роман «За роялем» (Au piano), который публика и критика посчитали как раз «менее удачным», чем предыдущие, понравился, потому что сюжет он стал строить поинтереснее (а не что-то закидонно-малопонятное, в чём и смысл искать мне было неохота), но во второй части сбился на не очень вразумительное и попахивавшее дежа-вю...

Из биографии Равеля не знала ничего – понятно, что не надо путать роман с биографией, но владеть какими-то элементами было бы, наверное, неплохо. Но не владела.

Как все, лучше всего знаю «Болеро» - и не люблю. Но в последнее время много слышала и другого Равеля, в Орлеане от фортепианной музыки начала ХХ века никуда не денешься, хотя мне по-прежнему сложнее её воспринимать, но вот что-то всё же понемногу и у Равеля расслышала, особенно в «Ночном Гаспаре».

Короче, запас хиловатый такой.

Эшноз пишет о последних десяти годах жизни Равеля. Ключевое слово – méticuleusement, скрупулёзно. Это и о личности Равеля и о манере письма (в этом романе) Эшноза. Как подробно, с какой точностью описаны костюмы, предметы в доме Равеля, багаж Равеля, чуть не движения Равеля! И – никакой музыки. Вот он уезжает в Америку, с другого конца Франции приезжают проводить поклонники – для него это само собой разумеется, в Америке – триумф, это даже раздражает, и концерты он даёт – но пианист так себе. Зато подробно и со вкусом – о бутоньерках, двадцати четырёх комплектах пижам, лакированных ботинках, без которых и речи быть не может о концертных выступлениях, о галстуках, о набитом «Голуаз» чемоданчике... Всё нарочито замедленно, подчёркивается лень Равеля, нежелание тратить силы. Не знаю, правда или нет, но утверждается, что аккомпанемент в Ronsard à son âme написан для левой руки, чтобы в правой можно было держать сигарету.

Написано всё это замечательно, читаешь текст с удовольствием, иногда думаешь – ну просто разобрать его на тексты для инязовского учебника первого курса, когда предметы быта изучаются, не всё ж трепать бедную Триоле и заслуживающего лучшей участи Перека!

Наслаждаешься, значит, стилем, но всё же ждёшь – когда же будет о композиторе? (хотя да, поняли, что он одинок и скрытен, ни одну партитуру раскрытой не оставляет, но всё же...)

И в какой-то момент вдруг ловишь себя на ощущении, что слышишь это самое всем знакомое «Болеро». О нём ещё нет речи, можно только догадываться, что же он напишет вместо заказанной Идой Рубинштейн оркестровки... В тексте Эшноза, как в «Болеро», начинается это самое «расширение» - сделано это просто виртуозно! Сделать стиль "музыкальным" – одно, но вот заставить услышать ритм совершенно определённой музыки, когда она не названа ещё и речь о ней только на подходе – браво!

С этого момента начинается перелом. Начинается действительно про композитора.

Я узнала, что сам Равель «Болеро» не любил, недоумевал, почему так популярно произведение, в котором нет музыки.

Вопрос «не из нашей жизни»: аплодировать или нет после исполнения твоего собственного произведения? Себе аплодировать вроде неловко, но исполнителям-то – необходимо...

Неоднократно возникает вопрос об отношениях между композитором и исполнителем. Равель разругался с Тосканини, который, дирижируя «Болеро», намного ускорил темп, вопреки замыслу.

И то же с Паулем Витгенштейном. Концерт для левой руки был написан специально для него, потерявшего правую руку. Но Витгенштейн, желая продемонстрировать собственную виртуозность, привнёс дополнительные трели, арпеджио и прочие украшательства, чем привёл Равеля в ярость и спровоцировал публичный скандал. Витгенштейн не реагировал на возражения Равеля, продолжал исполнять собственный вариант, написав Равелю письмо, в котором говорил, в частности, что «музыканты – не рабы замысла композитора». Ответ Равеля был лаконичен: «Исполнители – рабы».

Последние страницы романа – автомобильная катастрофа, болезнь, потеря памяти и личности (композитор не узнаёт собственную музыку), ненужное и очевидно неудачное хирургическое вмешательство – лаконичны и страшны.

Иногда Эшноз пересказывает, судя по всему, широко известные анекдоты из жизни Равеля, напоминая, что «этой истории мы полностью доверять не обязаны».

Книга очень понравилась, настоящий роман о композиторе и о музыке, короткий, сдержанный и выдержанный, утончённый, интеллигентный. Если попадётся, стоит прочитать. В совр. фр. лит-ре Эшноза знать необходимо. Эта книга – хороший повод для знакомства.