fiafia

Книга, которую я читала на момент парижской поездки, была тяжёлой во всех отношениях, поэтому в поезд я взяла книжку во всех отношениях полегче, вот эту:


И даже не вышло, что я две книжки одновременно читаю, потому что я её за пятничные поезд+общественный транспорт всю и прочла почти, на субботу маленький хвостик остался.

Не то чтобы я подсела на МакКолл Смита - прочитав про Мма Рамотсве и Изабель Дэлхаузи, я решила, что когда-нибудь его ещё почитаю, но необязательно сразу. И тут же случайно обнаружила, что второй роман из другой его серии, про профессора фон Игелфелда, называется The Finer Points of Sausage Dogs, а к sausage dogs у меня особое отношение. Но начинаю я всегда с начала (и сама с собой согласна, что это правильно :о)), так и оказалась у меня дома книжка под названием Portuguese Irregular Verbs, и именно её я взяла в Париж.

Эта серия отличается от двух мне известных - главный герой мужчина, немец, профессор филологии доктор фон Игелфелд, автор труда "Неправильные глаголы в португальском языке".

Это не роман и не повесть - каждая глава по сути законченная новелла, в которой рассказывается какая-нибудь история про долговязого профессора Ёжикова (нам в самом начале объясняют, что igel по-немецки - ёжик). О  собственной персоне, трудах и заслугах профессор самого высокого мнения, к коллегам относится слегка снисходительно, хоть они и друзья, и завидовать им вроде не стоит, но тем не менее заслуги каждого должны быть оценены по справедливости, не так ли? Так что... :о)) (коллеги сами точно так же относятся к профессору и друг к другу, понятное дело). Профессор скрупулёзен и наивен, когда хочет быть хитрецом, оборачивается простачком, он уверен в собственной правоте, неуязвимости и непогрешимости и именно из-за этого оказывается в нелепых и дурацких ситуациях. Естественно, определённая доля шовинизма национальной гордости в персонаже тоже имеется.
МакКолл Смит университетские джунгли подробно не описывает, но даёт понять, что там за отношения.
Игелфелд не псевдоучёный, он действительно любит свою науку, предан ей, но, разумеется, самой главной считает собственную область, а остальные занимаются вещами попустячней. МакКолл над этим чуть-чуть подсмеивается, но я часто как раз часто разделяю взгляды (не все) Игелфелда, например, про это:

How sad it was that the language had been so largely lost; that it should survive only in these small pockets of the countryside. This was happening everywhere. The crudities of the modern world were simplifying or even destroying linguistic subtleties. Irregular verbs were becoming regular, the imperfect subjunctive was becoming the present subjunctive or, more frequently, disappearing altogether. Where previously there might have been four adjectives to describe a favoured hill, or the scent of new-mown hay, or the action of threading the warp of a loom, now there would only be one, or none. And as we lost the words, von Igelfeld thought, we lost the texture of the world.

(вся эта озабоченность филологией может напомнить об озабоченности философскими и моральными вопросами Изабель Дэлхаузи, но, по-моему, это куда как нормально!)