Patrick Lapeyre, La vie est brève et le désir sans fin

Хоть мне в моих отчётах ещё очень далеко до конца года, но я уже готова отдать этой книге пальму первенства как наиболее прочно забытой.
Читать я её стала потому,что о ней много было разговоров книжной осенью 2010 года, и премию Фемина она получила, но...

Гляжу на обложку - ну просто ничего не помню.

Заглядываю в свою амбарную тетрадку - я иногда (необязательно) по ходу чтения могу что-нибудь туда записать - обычно языковое, но иногда и впечатления от книги. Почти всегда не текстом, а ключевыми словами.
Первая собственная запись меня поразила: "Неожиданно оказалось, что может претендовать на тэг "переводчик - это название"".
Ну, надо же! Уж такого-то я вообще не помню.
Читаю дальше: "Кинематографичность. Написано в présent."
Ну, кинематографичностью повествоания никого не удивишь, а раз заметила, что написано в présent - это плохо. Когда в очень редких случаях употребление présent оправдано, его не замечаешь или замечаешь случайно.
Дальше идёт несколько ассоциаций: "Jules et Jim, "Осенний марафон", немного Саган и "импрессионистского романа", а также попытка определения жанра à ma façon: "переводчик еt la belle Anglaise".
Эти последние записи мне понравились, вроде бы интересно, но прямо за ними следовало: "И всё к чему и ради чего? Ради noradrénaline на последних страницах". Сбоку было приписано: "Сам автор вроде бы хотел "Манон Леско" воспроизвести".
Н-да, детектив, героем которого являетесь вы сами! Причём написанный Буало и Нарсежаком! Я по-прежнему ничего не могла вспомнить и отправилась читать аннотации. Мне стало легче.
Bon dieu ! Mais c'est bien sûr ! Точно, точно, читала я такую историю! Там главный герой (который переводчик, специализирующийся на переводе вкладышей для лекарств) влюбляется в англичанку Нору (вот он откуда, noradrénaline! из-за подкованности в области медицины). И сам мается, и жену обманывает. А Нора тоже такая непонятная, то придёт, то уйдёт. Тем более, что у неё ещё один страстно влюблённый есть. Помню, что Нора действовала на нервы, и поверить, что они вот так к ней страшно привязаны, совершенно не получалось, она весьма неприятная особа.
Ладно, не буду больше над Лапером издеваться, не знаю, что он там про "Манон Леско" думал - я так думаю, что у него красивое название для романа залежалось, вот он и решил чего-нибудь к этому названию приписать.

А я себе пока бейджик соорудила: